Том 14, глава 7

Всякий раз, приезжая в Мумбай, я останавливаюсь в доме своего ученика Нароттам Даса Тхакур Даса и его жены Манджари Деви Даси. Сегодня Нароттам отправился со мной в больницу на ПЭТ-сканирование для контроля рецидива рака кожи, хирургически удаленного у меня в прошлом году.

– Что-то я в два раза больше нервничаю, – сказал я Нароттаму, когда мы уселись в зале ожидания. – Что, если рак вернулся? Придется пройти через еще одну операцию и все такое.

– Мы все молимся о вас, – сказал Нароттам.

– Из-за сканирования тоже нервничаю, – сказал я.

– Зачем это? – спросил Нароттам. – Сканирование безболезненно.

– Знаю, –  ответил я. – Но у меня мурашки по коже, когда меня укладывают на эту тележку и вкатывают в аппарат. Будто отдают на съедение какому-то монстру.

Я оглядел помещение и увидел санитара, толкающего по полу швабру.

– Только посмотри на этого парня, – проговорил я, – разговаривает сам с собой и сам себе смеется. И так все плохо, а тут еще и он.

– Может быть, он немного ненормальный, –  сказал Нароттам.

– Он нормальный, – сказал мужчина рядом с нами, – я здесь часто бываю и всегда его вижу. Он просто эксцентричен.

Санитар прошелся мимо нас, его худосочное тело было в форме цвета хаки, карие глаза бегали из сторону в сторону. Он резко толкал свою швабру, по всей видимости, нисколько не заботясь о пациентах в зале. Было заметно, что и другие им обеспокоены.

– Ну вот, теперь что-то запел себе под нос, – сказал я Нароттаму, – да еще и фальшивит.

Мужчина, сидящий рядом с нами, рассмеялся.

– По крайней мере, он хорошо здесь убирается, – сказал он, – и у него добрые намерения.

Регистратор за стойкой окликнула санитара:

– Махеш! Отнеси пакет д-ру Агарвалу. Четвертый этаж, кабинет шестнадцать.

Швабра Махеша грохнулась об пол – бросив ее, он поспешил к стойке.

– Да, мэм, – произнес он, – сию минуту, мэм.

Голос у него был высокий, гнусавый. Шагая к лифту, он громко оглашал адрес на свертке.

– Доктор Агарвал, четвертый этаж, кабинет шестнадцать. Ого! Сколько всего для доктора!

Двери лифта закрылись, скрывая его лыбящееся лицо, и я вздохнул с облегчением.

– Эксцентричен – это мягко сказано, – проговорил я Нароттаму. – Ну, по крайней мере, наконец-то тихо.

Однако спустя десять минут двери лифта открылись, и он вернулся.

– Сделано! – прокричал он и, поспешив к своей швабре, снова начал возить ею в своей манере, да еще при этом запел своим пронзительным голосом. Звук был тягостный, но у меня получилось отключиться и подремать насколько минут, пока я не услышал, как в репродуктор объявляют мое имя. Зайдя в смотровой кабинет, я увидел нескольких медсестер и, к своему удивлению, Махеша, деловито расставляющего предметы в медицинском шкафчике. «О нет! – подумал я. – Здесь-то он что делает?»

– Махеш, – сказала одна из медсестер через плечо, – будь добр, отнеси пакет доктору Рейнолдсу в 404 кабинет.

Махеш, не говоря ни слова, протанцевал через кабинет забрать пакет. Потом распахнул дверь, театрально отсалютовал и исчез в коридоре.

– Пока мы готовим раствор для вашего сканирования, – сказала мне медсестра, – пожалуйста, наденьте больничную накидку, и когда вернетесь, садитесь в это кресло.

Я вышел в другую комнату, переоделся и вернулся.

– Ай! – сестра ввела мне иглу в вену на запястье. Краем глаза я заметил, что в кабинет возвратился Махеш.  Внезапно кресло под моим весом накренилось и стукнулось о сестринский столик с медицинским оборудованием. Стекляная бутылка скользнула к краю, и медсестра, потянувшись ее подхватить, случайно выдернула иглу из моего запястья.

– Махеш! – крикнула она. – Сюда!

Махеш бросился через кабинет, подхватил бутылочку и вернул ее на стол. Медсестра подобрала шприц, оказавшийся на моих коленях.

– Махеш, – сказала она, – подержи, пожалуйста, кресло джентльмена, пока я делаю укол.

– Да, – сказал он с серьезным выражением лица и ухватил кресло обеими руками.

– Ай! – медсестра нашла другую вену. Махеш же наклонился ко мне и, к моему изумлению, заговорил на беглом английском.

– Сэр, – сказал он, – сегодня у меня очень благоприятный день. Верно, это из-за моих прошлых добрых дел мне посчастливилось послужить садху. Такая редкая возможность.

И он процитировал стих из Падма Пураны:

арадхананам сарвешам

вишнор арадханам парам

тасмат паратарам деви

тадийанам самарчанам

«Моя дорогая богиня, среди всех видов поклонения лучшее – это поклонение Господу Вишну, а лучше этого – поклонение Его преданному, Вайшнаву».

– Что? – оторопел я. – Откуда ты знаешь этот стих?

– Я изучал шастры, – тихо ответил он, все еще удерживая кресло.

– Ты преданный Кришны? – спросил я.

– Когда-нибудь.., – сказал он, – надеюсь, когда-нибудь я стану преданным Господа.

– Ты из семьи Вайшнавов?

– Нет, – ответил он. – Я сирота. Моя семья – это преданные Господа.

И он процитировал стих из Бхагавад-гиты:

мач-читта мад-гата-прана

бодхайантах параспарам

катхайанташ ча мам нитйам

тушйанти ча раманти ча

«Мысли моих чистых преданных сосредоточены на Мне, их жизнь полностью посвящена Мне, и они испытывают большое удовлетворение и блаженство, просвещая друг друга и беседуя обо Мне».

Неожиданно я понял, насколько же я был увлечен критикой – до того, что не заметил его умиротворенного лица и увлажненных сияющих глаз.

– Сэр, – сказал Махеш, чуть улыбаясь, – когда я увидал вас в приемной, то сердцем почувствовал, что это Господь послал вас, чтобы дать надежду всем тем несчастным, что страдают здесь. Одно ваше присутствие доставляет радость.

Голос медсестры вернул меня к реальности.

– Инъекция сделана, – сказала она. – Пройдите, пожалуйста, в соседнюю комнату и ждите сканирования.

– Да-да, – ответил я. – Но позвольте мне сначала спросить Махеша, если.., – я обернулся к нему, но он исчез.

– Куда он ушел? – спросил я сестру.

– Прибираться, наверное, – откликнулась она, не глядя.

Ожидая в соседней комнате, я ощущал, как на меня накатывает волна стыда. «Я недооценил этого человека, – думал я. – Насмехался над ним про себя, а он больше преданный, чем я. Я совершил серьезное оскорбление. Надо будет попросить у него прощения».

Вскоре на табло высветилось мое имя – подошла очередь на ПЭТ. Медсестра пригласила меня и помогла улечься на аппарат сканирования.

– Вытяните руки за голову, – сказал она. – Десять минут вам надо будет лежать совершенно неподвижно.

Я нервничал из-за монстра, но расслабился и понемногу задремал. Очнулся я, когда кто-то коснулся моих стоп. Я услышал голос, тихо напевающий: «Харе Кришна, Харе Кришна, Кришна Кришна,  Харе Харе / Харе Рама, Харе Рама, Рама Рама, Харе Харе».

Я открыл глаза – это был Махеш.

– Махеш, – прошептал я, – мне надо с тобой поговорить.

Но он снова исчез так же внезапно, как появился. Сканирование закончилось, и чувство стыда снова накрыло меня. «Да я просто оскорбитель», – думал я, переодеваясь в свою одежду. Я дошел по указателям до приемной, теперь здесь было в два раза больше народа. Подписывая бумаги за стойкой регистрации, я услышал высокий голос поющего Махеша, поднял взгляд – и увидел его, машущего шваброй в глубине холла и пританцовывающего.

Я бросился через приемную.

– Махеш, Махеш! – окликнул я его. – Мне надо с тобой поговорить!

Но прежде чем я до него добрался, он скрылся за стекляной дверью. Пританцовывая, он удалялся по коридору в другую часть больницы, я же опустился на колени и стал молиться о прощении:

ванчха-калпа-тарубхйаш ча  крипа-синдхубхйа эва ча

патитанам паванебхйо  вайшнавебхйо намо намах

 «Предлагаю свои почтительные поклоны всем Вайшнавам, преданным Господа. Они в точности подобны древам желаний, которые могут выполнить желания каждого и полны сострадания к падшим обусловленным душам».

[Шри Вайшнава-пранати]

Вставая, я вдруг вспомнил, что нахожусь в переполненном помещении. Все смотрели на меня.

«Пусть смотрят, – думал я. – В худшем случае подумают, что я ненормальный, в лучшем – что я эксцентричен. Но я-то знаю, что предлагаю почтение удивительному Вайшнаву, которого мне довелось сегодня повстречать».

***********************

Шрила Прабхупада писал:

«Вы сетуете на то, что встретили в Калифорнии двух моих юных учеников, и Вам показалось, что у них «очень недоброжелательное отношение к людям, с которыми они встречаются».  Конечно, мне неизвестны детали этого случая и все его обстоятельства, однако простите великодушно моих возлюбленных учеников, если они проявили некоторую недоброжелательность или обошлись с Вами неучтиво.

В конце концов, полностью отказаться от своего образа жизни ради служения Господу – нелегкое дело, и майя (иллюзорная материальная энергия) особенно настойчиво старается снова поймать в свою ловушку тех, кто отказался служить ей, чтобы стать преданным.

Поэтому, чтобы противостоять натиску майи и оставаться твердыми, несмотря на любые искушения, молодые или неопытные преданные, новички в преданном служении, иногда занимают враждебную позицию по отношению к тем вещам или людям, которые, возможно, могут оказать на них пагубное влияние или повредить их еще не окрепшие ростки преданности.

В этом они могут даже перегнуть палку, только чтобы оградить себя, и потому некоторым непреданным, которые сами еще целиком находятся под властью материальной энергии, майи, они могут иногда показаться нигилистами или пессимистами. Но в сущности этот материальный мир и есть место, полное страданий и опасностей, подстерегающих нас на каждом шагу, он – духкхалайам ашашватам, юдоль смерти, рождений, болезней и старости, пристанище страданий и боли, где все преходяще.

[…] Прийти к этому уровню понимания вещей такими, как они есть, совсем не просто, и о тех, кто достиг его, говорят как о великих душах».

[ письмо Шрилы Прабхупады Линни Людвиг, 30 апреля 1973 ]