Том 11, глава 16

25 мая 2011

Я поднялся на борт рейса Аэрофлота «Киев-Москва» и быстро прошел на свое место. В России я побывал уже в сотнях весьма аскетичных полетах с Аэрофлотом, и меня, наконец-то, перевели в бизнес-класс.

Я подумал, что моего слугу, Уттама-шлоку даса, который был со мной во время большинства этих тяжелых рейсов, также перевели. «Садись здесь, Уттама-шлока, – сказал я, расположившись, – слева от меня».

Уттама-шлока, усаживаясь около меня, выглядел немного смущенным. Пассажиры продолжали заполнять самолет, пока, наконец, перед Уттама-шлокой не остановился хорошо одетый джентльмен.

– Извините, – произнес он, – Но вы на моем месте.

– Как так получилось? – шепнул я Уттама-шлоке. – Мы же оба в бизнес-классе?

– Вообще-то, я в «эконом», – ответил Уттама-шлока. – Но посмотрим, может быть, мне что-то удастся сделать. Я знаю, что вы предпочитаете, чтобы я был с вами.

Уттама-шлока повернулся к джентльмену.

– Сэр, – сказал он. – Не могли бы вы поменяться со мной местами? Это мой духовный учитель, и я бы хотел сопровождать его во время полета.

Джентльмен оглядел салон бизнес-класса.

– Какое у вас место? – спросил он.

– Я в эконом-классе. – сказал Уттама-шлока. – И это место у окна.

Джентльмен посмотрел на него, потом на меня. Подождал мгновение.

– Ладно, хорошо, – произнес он, наконец. – Давайте ваш посадочный талон.

Уттама-шлока передал ему билет, и он медленно проделал свой путь обратно в душный салон эконом-класса.

– Удивительно, – сказал я.

-Даа, – сказал Уттама-шлока. – Я думал, он не согласится. Это трехчасовой перелет, и это страна, где между эконом- и бизнес-классами чувствуется разница.

– Да уж, – произнес я саркастически. – Мне бы об этом не знать.

Я думал обо всех тех рейсах, которыми мне пришлось лететь на имеющих недобрую славу ТУ-154.

– С его стороны это было очень любезно, – сказал Уттама-шлока.

– Агьята-сукрити, – произнес я, – неосознаваемое преданное служение. Господь его вознаградит.

Во время полета нам с Уттама-шлокой предложили обычные для бизнес-класса услуги: влажные салфетки, чтобы протереть руки, немного сока, орешки. Уттама-шлока спросил стюардессу, не могла бы она отнести что-то и мужчине, который поменялся с ним местом.

– По крайней мере, могли бы передать ему сок? – спросил он.

– Простите, – сказала стюардесса, –  но он в эконом-классе. Если он хочет сок, ему нужно заплатить.

Я был бы рад купить тому джентльмену стакан сока, но ни у меня, ни у Уттама-шлоки не было наличных. Я путешествую только со своей кредитной картой.

Уставший из-за плотного графика поездок, я вскоре заснул и проснулся, когда мы уже приземлялись в Москве. Еще предстояло пройти через изматывающие трудности Российского иммиграционного контроля.

– Они всегда задают мне столько вопросов, – сказал я Уттама-шлоке чуть погодя.

Он рассмеялся.

– Вы приезжаете каждый год с 1988, – сказал он. – Ни один турист, ни один бизнесмен  никогда такого не проделывал. Они за вами наблюдают.

Мы направлялись к таможне, и тут я заметил группу служащих около того человека, который уступил свое место Уттама-шлоке. Они осматривали его вещи и, кажется, допрашивали. Явно, он оказался в затруднительном положении, и даже издалека было видно, что он вспотел.

К таможенникам было несколько очередей, и мы с Уттама-шлокой заняли очередь за этим джентльменом. Служащие теперь разговаривали друг с другом, так что, когда мы проходили мимо джентльмена, он повернулся к Уттама-шлоке.

– Помогите мне, – произнес он еле слышно. В голосе его звучало отчаяние.

– А в чем проблема? – шепнул Уттама-шлока, оглядевшись и убедившись, что на него не смотрят.

– Я ввожу в страну большую сумму, чем разрешено, – произнес мужчина. – Они собираются задержать меня и конфисковать деньги.

– Ого, – сказал Уттама-шлока, – это серьезно.

Мужчина нервно оглянулся на служащих, все еще поглощенных дискуссией, потом посмотрел на Уттама-шлоку и на меня.

– Есть только один способ, как мне избежать этого, – сказал он. – Это если я разделю деньги между вами двоими.

– А это законно? – спросил Уттама-шлока.

– Да, – ответил мужчина. – Одному человеку можно ввезти десять тысяч долларов или меньше, не декларируя.

– А сколько у вас? – спросил Уттама-шлока.

– Тридцать тысяч, – приглушенно сказал мужчина.

После короткой паузы он продолжил:

– И они выдворят меня надолго. Пожалуйста, помогите. Для вас совершенно нет никакого риска.

Уттама-шлока вопросительно посмотрел на меня. Я знал об ограничении в десять тысяч долларов. Об этом сообщается во всех международных аэропортах страны. Видимого риска не было. Я также подумал о том, что этот джентльмен сделал для нас.

– О`кей, – кивнул я. – Согласен.

Уттама-шлока набрал побольше воздуха.

– Прошу прошения, господа, – обратился он. – Но этот человек везет деньги для меня и вот этого моего друга. Не все эти деньги – его.

Чиновники перестали переговариваться и посмотрели на меня и на Уттама-шлоку.

– И когда вы об этом договорились? – произнес один из них. – Он ничего о вас не говорил.

– Он перенервничал, – сказал Уттама-шлока. – Переволновался. Такое случается.

Служащие подошли к нам.

– Если деньги принадлежат всем вам, – сказал один, – объясните, почему они все у него?

– Да просто так, – сказал Уттама-шлока, – просто он положил их все к себе.

Это было не лучшее объяснение, но оно сработало.

– Хорошо, – сказал один из служащих, передавая деньги обратно мужчине. – Сейчас же разделите их и немедленно покиньте аэропорт.

Джентльмен быстро пересчитал наличные, разделил на три части и дал мне и Уттама-шлоке по большой пачке стодолларовых банкнот.

Покинув терминал, мы собрались в тихом месте, и мы с Уттама-шлокой передали джентльмену его деньги.

Джентльмен издал вздох облегчения.

– Это было на грани, – сказал он.

– Несомненно, – сказал Уттама-шлока.

– Весьма вам признателен, – сказал мужчина. – Спасибо.

Я улыбнулся.

– Мы отдали вам долг, – сказал я.

Мужчина рассмеялся и произнес:

– Вообще-то я уступил свое место, потому что ваш товарищ сказал, что вы – духовный учитель. Верите или нет, но я занимаюсь йогой, и мне нравится читать о восточной философии.

– Очень интересно, – сказал я. – А кто вы по профессии?

– Есть вещи, о которых нельзя говорить, – сказал он спокойно.

Закрыв деньги в своем чемоданчике, он огляделся.

– Спасибо еще раз, – произнес он. – Я не забуду, как помогли мне люди из Харе Кришна.

Мы смотрели, как он садится в большой черный лимузин и быстро отъезжает. Уттама-шлока повернулся ко мне.

– Похоже, довольно большая шишка, – произнес он. – И он остался признателен, что мы помогли ему с этими деньгами.

Я улыбнулся.

– Да, – сказал я, – но он не догадывается об истинной ценности, которую обрел.

– И что это? – спросил Уттама-шлока.

-Уступив свое место, – сказал я, – он совершил преданное служение. Результатом этого маленького служения станет вознаграждение гораздо большее, чем все его деньги. Гарантировано, что в будущем он получит еще один шанс преданного служения, – так что он снова обретет человеческое рождение.

– Ты же знаешь, – продолжал я, – величайшая из опасностей состоит в том, что можно упустить шанс родиться человеком, – поскольку только в человеческой форме мы можем восстановить утраченные взаимоотношения с Кришной:

нехабхикрама-нашо ‘сти    

пратйавайо на видйате

св-алпам апй асйа дхармасйа

трайате махато бхайат

«Тот, кто идет по этому пути, не знает ни потерь, ни поражений. И даже незначительное продвижение вперед спасает его от величайшей опасности».

[ Бхагавад-гита 2.40 ]

– Да, – сказал Уттама-шлока, – и может быть, шанс послужить придет к нему уже в этой жизни. Ведь он упомянул, что не забудет, как мы ему помогли.

– Скорее всего, так, – сказал я. – Возможно, какие-нибудь преданные удивятся, когда он поможет им в трудной ситуации или сделает пожертвование, оставаясь неузнанным. Пути Господни неисповедимы.

Мы прошли чуть дальше и встретили нескольких преданных, ожидавших нас.

Шрила Прабхупада пишет:

«Это пример неосознанного служения Верховной Личности Бога. Такое служение называется агьята-сукрити. Царь Сатьяврата решил облагодетельствовать рыбку, не подозревая, что это Сам Господь Вишну. Такое неосознанное преданное служение позволяет человеку снискать благосклонность Верховной Личности Бога. Служение Верховному Господу, будь оно осознанным или неосознанным, никогда не бывает напрасным».

 [ Шримад-Бхагаватам 8.24.16, комментарий ]

Том 11, глава 14
12 февраля 2011

В Индии я всегда присматриваю интересные предметы для пуджи, так что в один из дней в Джайпуре я отправился в антикварный магазин своего старого приятеля м-ра Шармы. Я зашел, он приветствовал меня, и мы присели поговорить.

– Есть для меня что-нибудь интересное? – спросил я.

– Да, – ответил он, – Я попридержал кое-что, что вы бы могли использовать для пуджи.

– Отлично! – сказал я.

М-р Шарма искал предметы в ящике своего стола, а мой взгляд скользил по комнате, пока не наткнулся на что-то вроде шалаграма-шилы, пылящейся на полке. Я подошел и, действительно, обнаружил прекрасную шалаграма-шилу, гладкую и сияющую, с красноватым зевом.

“Выглядит как Господь Нрисимхадева, – подумал я, – Нрисимхадева в мирном расположении духа”.

М-р Шарма начал показывать мне предметы для пуджи: светильники, ложечки для ачамана, тарелочки. Они были неплохие, но ум мой влекло обратно к шалаграма-шиле.

– М-р Шарма, – сказал я, – я заметил шалаграма-шилу вот там, на полке.

– А, это, – ответил он, взглянув на божество. – Это не продается.

– Он не “это”, – сказал я. – Согласно писаниям, шалаграма-шилы – божества. Они – Сам Верховный Господь.

М-р Шарма пожал плечами.

– Наверное, поэтому этому камню и поклонялись в царской семье Джайпура на протяжении нескольких столетий.

У меня перехватило дыхание.

– Что? – переспросил я.

– Шалаграм этот был в царской семье сотни лет, – повторил он. – Священники поклонялись ему от их имени. Одна из их дальних родственниц как-то принесла его вместе с множеством серебряных вещей. У нее наступили трудные времена, так что она распродавала часть своих ценностей. Она упомянула, что ее прабабушка рассказывала ей, насколько этот камень был почитаем, когда она сама еще была юной. Но ему уже давным-давно не поклоняются.

– М-р Шарма, – сказал я, – и этот шалаграм просто лежит здесь и пылится на старой полке? Ему нужно поклоняться.

М-р Шарма пожал плечами:

– Я оставил его на удачу.

– Но Он божество, – сказал я. – Он Кришна. Если бы вы пригласили к себе домой или в магазин важного гостя, вы бы позаботились, чтобы хорошо его принять, – предложили бы удобно присесть, место для отдыха, какое-то угощение, – а что тогда говорить о самой важной личности во всех трех мирах, Господе Кришне. Если Он каким-то образом пришел в ваш магазин, вы не можете просто оставить Его восседать на полке.

М-р Шарма задумался.

– Я никогда не думал о нем вот так, – сказал он. – Когда шалаграм появился, я знал, что это важная вещь, из-за его истории. И от него исходил особый аромат, похожий на мускус или агуру. Там еще был сухой цветок, вставленный в засохшую сандаловую пасту, сверху шалаграма.

Он замолчал.

– Лучшее, что я могу делать – это регулярно протирать его от пыли, – сказал он.

– Но просто вытирать с Него пыль… этого недостаточно, – сказал я. – Царская семья не так поступала. Явно, они почитали Его, как следует: предлагали масло агуру, сандаловую пасту, цветы.

М-р Шарма вновь лишь пожал плечами.

– Если вы не хотите поклоняться Ему, – сказал я, – по крайней мере, передайте Его в местный храм или священнику. Я мог бы спросить своего друга, Госвами в храме Радхи-Гопинатхи, не хочет ли он принять божество. Можно мне сделать это? У них при входе в храм есть маленький алтарь для шалаграмов.

– Нет, – произнес м-р Шарма. – Позвольте, я еще подумаю об этом.

– Да, хорошо, – ответил я. – Я вернусь завтра за одним-двумя предметами для пуджи.

На следующий день я вернулся в магазинчик. М-р Шарма был занят с другим посетителем, так что я стал смотреть, что еще за сокровища у него есть. Прежде всего, я хотел взглянуть на шалаграм, но когда подошел к пыльной полке, Его там не было.

М-р Шарма закончил со своим покупателем и подошел ко мне.

– Я решил отдать шалаграма-шилу вам, – сказал он.

– Мне?

– Да, – сказал он.

Он вернулся к своему столу, открыл ящик, вынул шалаграма-шилу и вручил Его мне.

– Я думал над тем, что вы вчера сказали, – начал он, – в ваших словах был глубокий смысл, особенно, что касается правильного приема гостей. Может быть, я и не знаток поклонения божествам, но я почтителен к членам бывшей царской семьи. Они – важная часть нашей истории и традиций. Если они думали, что поклонение этому шалаграму так важно, я сделаю так же. Я знаю вас много лет. Уверен, вы позаботитесь о шалаграме, как следует.

– Спасибо, м-р Шарма, – сказал я.

М-р Шарма улыбнулся.

– Но не забудьте о предметах для пуджи, которыми вы интересовались, – сказал он. – Они вам понадобятся, чтобы поклоняться этому божеству.

Десять минут спустя я вышел из магазинчика – с принадлежностями для пуджи в сумке и Верховным Господом в ладонях.

“Это могло случиться лишь по беспричинной милости”, – говорил я себе, вышагивая по улице и качая головой.

**************************

Шрила Прабхупада пишет:

“По Своей беспричинной милости Верховная Личность Господа предстает перед нами, чтобы мы могли увидеть Его. Не обладая духовным видением, мы не можем созерцать Господа в Его вечном духовном теле, сач-чит-ананда-виграхе… Наши глаза могут видеть только материальные объекты, например, камень или дерево, поэтому Господь предстает перед нами в форме из камня и дерева, чтобы принимать наше поклонение в храме. Это не что иное, как проявление беспричинной милости Господа”.

[ Шримад-Бхагаватам, 5.3.9 комментарий ]

На английском  http://www.dandavats.com/?p=9336

Том 11, глава 11

11 декабря 2010

Однажды утром, когда я читал джапу в своем доме во Вриндаване, мой ученик Нароттам дас Тхакур дас пришел повидаться со мной. Предложив свои почтительные поклоны, он сказал:

– Гуру Махарадж, я так давно не был на Говардхане. Если сегодня у вас для меня нет никакого служения, не могли бы вы благословить меня отправиться на парикраму вокруг холма Говардхана.

– Хорошо, поезжай, – сказал я. – Только возвращайся вовремя к вечерней программе. Я бы поехал с тобой, но мне нужно еще сделать кое-что важное.

Когда он уходил, в голову мне пришла одна мысль, и я сказал:

– Будь внимателен. На парикрамах по Вриндавану никогда не знаешь, что за милость поджидает тебя.

Ранним утром следующего дня, когда я повторял мантру, Нароттам ворвался в мою комнату.

– Гуру Махараджа, – воскликнул он. – Вчера со мной случилось что-то совсем невероятное.

Оказалось, Нароттам взял такси до Говардхана и начал свою парикраму от Кусум Саровары. Шел он быстро и через несколько часов достиг южной оконечности Говардхана. Уставший, он побрел в сторону леса, решив там немного отдохнуть. И тут он увидел садху. Тот сидел и повторял на четках святые имена. Был он совсем худой, на макушке узлом был искусно завязан пучок спутанных волос, из одежды на нем были только кусок ткани на бедрах да чадар на плечах. Глаза его были закрыты, и выглядел он абсолютно умиротворенным, погруженный в медитацию на святые имена.

Нароттам подошел ближе и спросил:

– Мой дорогой господин… Могу ли я узнать, кто вы?

Садху открыл глаза. И ответил:

– Я слуга Гирираджа.

Нароттам был впечатлен его видом и тем, как безупречно садху ответил ему, так что он присел рядом и начал воспевать. Через полчаса садху поднялся на ноги и повернулся к Нароттаме.

– Я на парикраме вокруг Говардхана, – сказал он. – Хочешь пойти со мной?

– Да, конечно, – ответил Нароттам.

Вскоре они пришли к Апсара Кунде, священному озеру у подножия Говардхана и остановились, чтобы полюбоваться прекрасным пейзажем.

– Где вы живете, господин? – спросил Нароттам.

– Живу около Говардхана, – отвечал садху. ­­- Каждую ночь провожу в разных ашрамах.

– А где вы питаетесь?

– Это не проблема, – улыбнулся садху. – Во Вриндаване никто не голодает. Я прошу подаяние в деревнях, и жители всегда дают больше, чем я могу съесть. Обычно я раздаю остатки коровам или обезьянам.

В этот момент они проходили мимо группы отдыхающих паломников, которые устроили пикник.

– Джай хо Бабаджи! – крикнул один из них. – Пожалуйста, подходите, примите прасад вместе с нами.

– Вот видишь? – снова улыбнулся садху. – Своим преданным Гирираджа дает все необходимое.

Пообедав с паломниками, Нароттам и садху помыли руки в пруду неподалеку и отправились дальше. Они проходили по густому лесу,  и садху с любовью оглядывал Говардхан.

– Этот холм, Гири-Говардхан, – лучший слуга Кришны, – произнес он. – Радхарани, возлюбленная Кришны, сказала как-то Своим подругам: «Среди всех преданных этот холм Говардхана – наилучший. О подруги, холм этот дает Кришне и Балараме, а также их телятам, коровам и друзьям-пастушкам все необходимое: воду, чтобы пить, очень мягкую траву, пещеры, фрукты, цветы и коренья. Так холм выражает свое почтение Господу. Когда же его касаются лотосные стопы Кришны и Баларамы, холм Говардхана приходит в ликование».

Они прошли еще метров пятьдесят, и садху остановился.

– Давай-ка я покажу тебе одно место, куда я иногда прихожу воспевать, – сказал он.

Свернув с парикрамной дороги налево, они углубились в лес и остановились за одним ашрамом. Садху указал на вход в небольшом земляном холме.

– Это пещера Рагхавы Пандита, – пояснил он. – Рагхава Пандит был великим преданным Господа Чайтаньи, и, посещая Вриндаван, всегда приходил сюда для своего бхаджана. Это очень святое место. Пойдем, почитаем мантру у входа.

Когда они сидели и повторяли на четках, Нароттам повернулся к садху.

– Баба, а сколько вам лет? – спросил он. – Вы ведь явно не молоды, а ведете себя, как юноша.

– Мне девяносто, – ответил садху, посмеиваясь.

– И много времени вы здесь проводите? – уточнил Нароттам.

– Я прожил здесь всю свою жизнь, – ответил он. – С тех пор, как мне исполнилось десять, я обхожу Говардхан каждый день.

Нароттам был потрясен.

– Каждый день в течение восьмидесяти лет? Сколько же это всего парикрам?

– Количество не так важно, – сказал садху. – На парикраме вокруг Говардхана сердце очищается, и постепенно в нем просыпается любовь к Кришне.

Нароттам задумался над словами садху. Потом он заговорил:

– Мой духовный учитель – ученик Шрилы А.Ч.Бхактиведанты Свами, который покинул Вриндаван в преклонном возрасте, чтобы распространить любовь к Кришне по всему миру.

– Я знаю о Свами Бхактиведанте, – отвечал садху.

– Мой духовный учитель помогает своему гуру выполнять миссию, – продолжил Нароттам. – Он рассказывает о славе Вриндавана в таких местах, как Восточная Европа и Россия. И каждый год во время месяца Карттика он водит группу преданных на парикрамы по Враджу.

Глаза садху округлились.

– О, это очень хорошо, – сказал он.

– И во все свои поездки он берет с собой Говардхана-шилу, – сказал Нароттам.

Глаза садху расширились еще больше, и он произнес:

– Это действительно, просто замечательно.

Они продолжили читать джапу. Разглядывая садху, Наротам отметил, что тот носит две нити крупных бус из Туласи. Одни были темными, отполированными за долгие годы, на них висела большая серебряная кавача. Вторые кантхималы были поновее, и бусины были меньше по размеру.

Внезапно Нароттаме пришла в голову идея. Вдохнув поглубже, он начал:

– Бабаджи Махараджа, я заметил, что у вас две нитки крупных кантхимал на груди.

Он сделал небольшую паузу.

– Как вы думаете, могу я получить одну, в подарок моему духовному учителю?

Садху перестал повторять мантру и задумался на несколько минут.

– Да, – ответил он. – Я могу отдать.

Нароттам остолбенел. Он и не надеялся, что садху согласится отдать их.

Но тот постелил свой чадар на землю, бережно положил на него свои четки. Затем снял с себя бусы поновее.

– Я вырезал их сам, – и с этими словами он опустил их в руки Нароттаме.

Нароттам разглядывал бусы и не мог поверить в свою удачу. Но он поднял глаза, и взгляд его застыл на груди у садху, на хорошо видимых теперь старых кантхималах. Бусы были искусно вырезаны из узловатого дерева и выглядели так, будто были из другой эпохи. Что-то мистическое было в них.

– Бабаджи, – проговорил Нароттам чуть не умоляюще. – Мой духовный учитель был бы более благодарен за старые.

Глаза садху вновь округлились. Он стал перебирать бусины.

– Их подарил мне один садху сорок лет назад, – сказал он. – Он получил их от своего гуру, когда был маленьким мальчиком, а тот получил их от своего гуру за много лет до этого. Им больше сотни лет.

Нароттам потерял всякую надежду.

– Я тысячи раз обошел холм Говардхана в них. Каждый день, живя здесь, я омывался в Радха Кунде. Они вобрали в себя духовную силу всех молитв и мантр, что я прочитал, обращаясь к Гирираджу, – произнес садху.

Нароттам закивал и продолжил повторять мантру. И тут садху снова заговорил:

– Но я буду счастлив отдать их твоему гуру. Скажи ему, чтобы он продолжал рассказывать о славе Вриндавана, где бы он ни был.

Он снял старые бусы Туласи с серебряной кавачей и бережно передал Нароттаму в дрожащие руки. Нароттама сидел, разглядывая прекрасные бусы, трансцендентное произведение искусства, пропитанное преданностью святого.

– Но ты мне должен вернуть те бусы, – рассмеялся садху. – Что это за бабаджи без бус?

Нароттам отдал бусы поновее, а старые убрал в сумку.

– Ну хорошо, – улыбнулся садху. – Теперь давай продолжим нашу парикраму. Гирираджа-Говардхана ки джая!

Он встал и зашагал так быстро, что Нароттам с трудом  поспевал за ним. «Сколько же сил у этого садху», – думал он.

Чем быстрее тот шел, тем громче повторял джапу, и вскоре Нароттам совсем отстал. Садху все удалялся и, наконец, сосредоточенный на своем ежедневном ритуале обхождения Говардхана, исчез.

Нароттам остановился и заглянул в сумку, проверить, уж не пригрезились ли ему священные бусы.

«Гурудева будет так счастлив», – думал он.

Сидя в своей комнате, я завороженно слушал историю Нароттамы. Он закончил говорить, наконец достал бусы и вложил их в мои ладони. Когда я взглянул на них, то понял, что обрел дар безграничной милости.

Я медленно надел бусы и повернулся к Нароттаме.

– Как они смотрятся?

– Ну, они достаточно большие, – ответил он. – Обычно преданные такие не носят.

– Тем не менее, я должен их носить, – сказал я. – Это подарок святого. Кроме того, они наполнены духовным могуществом. Через несколько дней я уезжаю в Бразилию, в течение семи недель буду проводить там фестивали. Эти бусы будут меня вдохновлять. Хотя я покину святую обитель Вриндавана, я возьму Вриндаван с собой.

– Да, – ответил Нароттам. – Благословение подоспело вовремя.

Я стал изучать бусы и спросил Нароттаму, что находится в каваче. Тень смущения скользнула по его лицу, и он покраснел.

– Я забыл спросить, – ответил он.

– Как же так, – вздохнул я. – Ты не спросил садху, что внутри кавачи?

– Нет, Гуру Махарадж. Я был ошеломлен всем этим.

– Ладно, – сказал я. – Это только прибавляет таинственности этому делу. Что бы там ни было в каваче, оно преисполнено духовного могущества и ценности.

Я прижал бусы к груди и вернулся к воспеванию мантры.

«Я буду носить эти священные бусы до конца жизни, – думал я. – И однажды, как и этот садху, передам их другому преданному, кому их сила будет во благо».

Я вспомнил, как в 1972 году Шрила Прабхупада милостиво вручил мне дхоти из своего чемоданчика.

«Подарок Вайшнава – это очень особенная вещь, – сказал он. – С ним нужно обращаться со всем почтением».