Том 14, глава 11

8 ноября 2016

 

Мое увлечение Тибетом началось в 1960-е. Мне было пятнадцать, движение хиппи с его нешаблонной философией и образом жизни только-только появилось в Америке. Я частенько захаживал в альтернативные книжные магазины в районе Хэйт-Эшбери в Сан-Франциско, и в один прекрасный день в отделе восточной духовности нашел тибетскую «Книгу мертвых». Долгие годы я читал ее, пока не обнаружил более глубокое изложение духовной философии у Шрилы Прабхупады в «Бхагавад-гите как она есть».

Три года тому назад у меня появилась возможность посетить Тибет: несколько преданных пригласили меня присоединиться к их паломничеству к горе Кайласа, священной обители Господа Шивы в отдаленной западной части страны, но наши планы внезапно расстроились, когда китайское правительство отклонило наши заявления на получение виз. Мой интерес к Тибету снова вспыхнул в прошлом году, когда в Нью-Дели я встретил буддийского монаха из Тибета. Он ехал в Бодх Гайю, место просветления Будды в Бихаре (Индия). Монах этот в своем путешествии столкнулся со многими трудностями, и я предпринял все возможное, чтобы помочь ему. За то короткое время, что мы провели вместе, между нами возникла близкая, почти мистическая, связь, и при расставании он сказал мне, что оставит для меня в своем монастыре в Тибете нечто большой духовной ценности. Конечно же, я задавался вопросом, что бы это могло быть, но еще больше мне было интересно, смогу ли я вообще когда-нибудь это получить. Хотя я и мог собраться в любой момент и поехать туда, куда позовет меня мое служение, я никогда не считал Тибет таким местом.

И вот, несколько месяцев тому назад мне позвонила группа, планирующая поездку в Тибет. Китайское правительство вновь выдавало визы к горе Кайласа. Было бы мне это интересно? О, как никогда! Тринадцать участников группы получили визы через официальное турагентство Тибета.

Моим мотивом для посещения Тибета была, конечно, уже не юношеская увлеченность, и даже не желание получить дар тибетского монаха. Как у преданного Господа Кришны, целью моей было получить благословения Господа Шивы, пребывающего со своей супругой Парвати на вершине Кайласы. Учение Вайшнавов наставляет нас приближаться к Господу не напрямую, а через Его чистых преданных.

«Мой дорогой Партха, – говорит Господь Кришна Арджуне в Ади Пуране, – тот, кто говорит, что он Мой преданный – не является таковым. Только тот, кто говорит, что он преданный Моего преданного – тот Мой преданный».

И из всех преданных Кришны Господь Шива считается наилучшим:

нимна-ганам йатха ганга
деванам ачйуто йатха
вайшнаванам йатха шамбхух
пурананам идам татха

«Как Ганга – величайшая из рек, Господь Ачйута – высший над богами
и Шамбху (Шива) – лучший из Вайшнавов, так Бхагаватам – высшая Пурана».

[ Шримад-Бхагаватам 12.13.16 ]

Гора Кайласа (высота над уровнем моря 22 000 футов или 6 705 м) – дхама в особенности священная. Это здесь Шива погружается в глубокую медитацию на Господа Кришну и встречается с такими великими мудрецами, как Нарада. Это здесь, на Кайласе, Ганга спустилась всей своей мощью из духовного мира в материальный и была поймана Господом Шивой в его спутанные волосы.

«Полубоги нашли Господа Шиву на вершине горы Кайласа, где он, заботясь о благе всех трех миров, восседал со своей женой Бхавани, и ему поклонялись великие святые, жаждущие обрести освобождение. Полубоги склонились перед ним и с большим почтением вознесли ему молитвы».
[ Шримад-Бхагаватам 8.7.20 ]

Кайласа также известна как гора Меру, центр Вселенной. Столетиями она была известна под разными именами: Драгоценный пик, Лотосная гора, Серебряная гора. Говорят, рядом с Кайласой находится город Куверы, казначея полубогов.

Местные буддисты признают духовное значение горы и считают ее одним из своих святейших мест паломничества. Также Кайласа почитаема последователями религии бон – религии Тибета до появления здесь в седьмом веке буддизма. Тибетцы говорят, что существует невидимая лестница, соединяющая Кайласу с небесами, а жители древнего Тибета считали, что их правители спускались на Кайласу с небес на канатах из света.

Оттого, что сразу в нескольких великих мировых религиях Кайласа считается святыней, никто никогда не пытался подняться на гору. В 1980-е годы китайское правительство выдало разрешение взойти на Кайласу знаменитому австрийскому альпинисту Рейнольду Месснеру, измерившему все четырнадцать 8-тысячников мира. “Конечно, я отказался, – пишет он. – Иное было бы неразумно. Не стоит топтаться по богам”.

Один буддийский святой как-то сказал: “Только полностью свободный от греха может подняться на Кайласу. И в действительности ему не пришлось бы для этого покорять ледяные откосы. Он просто превратился бы в птицу и взлетел на вершину”.

Веками жителей запада тянуло побывать на Кайласе – правда, из любопытства, а не из духовных побуждений. Первые записи о посещении западным человеком Кайласы в 1715 году принадлежат итальянскому миссионеру-иезуиту Ипполито Дезидери. Он писал:

“Кайласа – гора чрезвычайной высоты и окружности, всегда окутанная облаками, покрытая снегом и льдом, и что самое ужасное – бесплодная, отвесная, холодная. Тибетцы благоговейно обходят ее у подножья, что занимает несколько дней, считая, что это дарует им великое отпущение грехов. Из-за снега на горе глаза у меня настолько воспалились, что я почти что ослеп».

Следуя более по стопам паломников, чем любопытствующих, наша команда 15 сентября 2016 года покинула Катманду (Непал) и направился в столицу Тибета Лхасу. Короткий перелет над прекрасными Гималаями должен был занять всего лишь час. К сожалению, мы столкнулись с препятствием, и в следующие две недели они продолжали преследовать нас. Через сорок пять минут полета капитан объявил, что мы не можем приземлиться в Лхасе из-за неблагоприятных погодных условий, и что борт направляется в Чэнду на юго-западе Китая, в двух часах полета отсюда. Я знал, что за этим что-то крылось. Погода в Лхасе была прекрасной, я проверял в интернете прямо перед посадкой. Позже мы узнали, что рейс направился в Чэнду, чтобы набрать побольше пассажиров в Лхасу.

Авиакомпания оставила нас ночевать в гостинице в Чэнду, и мы вылетели в Лхасу на следующий день. Аскезы окольного пути были приемлемы, правда, мы еще не знали, какое нас ждет последствие из-за отсрочки: мы начнем паломничество позже, чем планировалось, и нам придется столкнуться с плохой погодой.

Через несколько часов после прибытия в Лхасу (11 450 футов или 3 490 м над уровнем моря) большая часть нашей команды столкнулась с высотной болезнью, также известной как горная болезнь. Вызванная пониженным давлением воздуха и снижением уровня кислорода, она поражает альпинистов, лыжников и туристов. Иногда высокогорная болезнь может быть опасной для жизни, вызывая отек легких или головного мозга (из-за скопления жидкости в легких или мозге); и то, и другое требует эвакуации пострадавшего на более низкую высоту. Но в большинстве случаев симптомы выражены слабо: трудности со сном, головокружение, усталость, головная боль, потеря аппетита, тошнота и рвота.

Высотная болезнь была для нас постоянной проблемой в Лхасе, одном из самых высоко расположенных городов мира. Сам я несколько акклиматизировался, проведя до поездки в Тибет двенадцать дней в горах Кашмира. Но большинство членов нашей команды первые дни пребывания в Тибете страдали от головных болей и головокружения.

Пока они отдыхали, я решил осмотреть старую часть Лхасы, города, о котором узнал еще в юности. Найти ее оказалось труднее, чем я ожидал. Значительная часть города была застроена бесконечными современными зданиями: жилыми домами, офисными и торговыми комплексами. Романтическая идея экзотичного духовного Тибета, которая у меня сформировалась в юности, уже казалась не более чем сном, но вдруг, завернув за угол, я увидел, как тысячи тибетцев в традиционных одеждах обходят священный Джоканг – важнейшее место паломничества в Тибете (храм этот строился с 1652 г.н.э.). Сотни буддийских последователей, не переставая, кланялись, в то время как другие обходили храм, перебирая деревянные четки и повторяя «ом мани падме хум» («я поклоняюсь Восседающему на божественном лотосе»). Я присоединился к колыхающейся толпе, идущей вокруг храма, а потом сел среди паломников. И сразу же стал предметом разговоров. Меня приятно удивило, что все без исключения приветствовали меня, а несколько человек подошли поздравить с такой удачей, что я оказался здесь. Когда я достал четки, чтобы повторять, масса любопытствующих окружила меня и внимательно слушала воспевание Харе Кришна мантры.

Я воспевал уже пару часов, когда ко мне подошли две молодые женщины.

– Вы лама? – спросила одна.

– Вы имеете в виду, священник? – спросил я.

Она кивнула, и я ответил:

– Что ж, да, я стараюсь изо всех сил.
– Нам повезло вас встретить, – сказала другая. – Меня зовут Нима.
– А меня Схайа, – произнесла вторая.
– У вас очень хороший английский, – сказал я.
– Ну да, – говорит Нима, – в тибетских школах учат три языка: китайский, тибетский и английский.
– А почему английский обязателен?
– Это язык международного общения, – сказала Нима. – А страна у нас замечательная и самое главное для тибетцев – наши духовные традиции. Поэтому каждое утро храм Джоканг и обходит больше пятнадцати тысяч человек.
– Преданность паломников меня очень впечатлила, – говорю я.

– Моя бабушка рассказывала, что у людей запада очень странные привычки, – произнесла Схайа, вдруг переменив вдумчивый ход разговора.
– Например? – спрашиваю.
– Она говорила, что почти все вы моетесь каждый день, – и обе они хихикнули.
– Что же, да, а разве вы в Тибете так не делаете?
– Нет! – воскликнула в ужасе Схайа. – Бабушка у меня моется раз в год. Она говорит, что иначе смоются те благословения, которые она получает, простираясь каждый день перед храмом по триста раз.
– Все купаются на особенный праздник Карма-дунба, – сказала Нима, – все, даже бабушка Схайи, спускаются к реке и совершают полное омовение. А строгие последователи и одежду стирают только раз в год в этот день.
– Но времена меняются, – говорит Нима, – я моюсь раз в месяц.
– А я раз в неделю, – говорит Схайа, – некоторые мои друзья каждый день, как на западе.

Нам понадобилось провести еще один день в Лхасе, чтобы акклиматизироваться перед началом нашего путешествия к Кайласе, за тринадцать сотен километров отсюда, так что я предложил посетить знаменитую Поталу, бывшую резиденцию Далай-ламы. Она строилась ступенчато, начиная с 1645 года, и ярко отражает историю Тибета. Визуально дворец ошеломлял, напоминая о таинственном очаровании древнего Тибета, но, пока мы бродили средь удивительных построек, разумом я был в ином месте. Я все вспоминал буддийского монаха, которому помог в Нью-Дели, и тот особенный подарок, который он оставил для меня в монастыре Сера в Лхасе.

Но где находился этот монастырь? И как бы туда попасть? У нас оставался только один день на Лхасу. Я решил расспросить монахов, смотрящих за святынями дворца.

– Прошу прощения, – сказал я одному из них. – Не будете ли так добры подсказать, где мне найти монастырь Сера?
– «Сера» значит «дикая роза»[1], – ответил он. – Это один из важнейших наших монастырей. Вы сможете найти его в северном пригороде Лхасы.
– Это большое здание, такое же, как этот дворец? – спросил я.
– О, нет! – ответил он горделиво. – Монастырь состоит из тридцати шести зданий, разбросанных по территории в одиннадцать гектаров.
– Спасибо, – ответил я, тут же ощутив подавленность. Найти бесценный подарок в таком громадном комплексе было бы невозможно. Я смирился и присоединился к нашей группе, обходящей Поталу.

В отель мы вернулись поздно вечером, и я быстро заснул. Мне снилось, что наша команда посещала древний буддийский монастырь. Гостям выдали наушники, которые вели их через разные части монастыря. Всем в нашей группе, кроме меня, дали коричневые наушники. Мне вручили серебристый комплект, который ярко отсвечивал в темноте. Надев гарнитуру, я услышал знакомый голос моего друга-монаха.

«Я говорил вам, что мы более не встретимся в этой жизни, – произнес он, – но я скажу о подарке, который обещал. Я не могу даровать вам более того, что ваш духовный учитель уже дал вам. Довольствуйтесь одной лишь его безграничной милостью – с нею вы и достигнете высшего совершенства».

Я тут же проснулся и, чтобы не забыть слов монаха, заметался по комнате в поисках бумаги и ручки. С одной стороны, мне хотелось постучаться в комнаты к другим преданным и сообщить об удивительном сне, с другой, я все-таки стеснялся. Мне понадобилось несколько часов, чтобы заснуть после этого.

На следующее утро мы должны были лететь в Нгари, город всего в ста километрах от Кайласы. Но на завтраке нам сообщили, что рейс отменен. Службы безопасности Китая были в состоянии повышенной готовности из-за недавнего пробного запуска Северной Кореей реактивных ракет. Это было еще одним шагом назад в нашем паломничестве. Единственным иным способом достичь Кайласы стал четырехдневный переезд по горным дорогам на расстояние в тысячу триста километров.

Наша правительственная турфирма предоставила два SUV[2] автомобиля с водителями, грузовичок для багажа и кухонного оборудования, а также двух официальных гидов, которые должны были находиться с нами каждую минуту пребывания в Тибете. В конечном счете, их присутствие давало нам преимущество: куда бы мы ни отправились, нам было гарантировано беспрепятственное прохождение пунктов досмотра.

Покидая Лхасу, мы узнали, что на западный Тибет надвигается холодный фронт с грозами. Нам надо было добраться до Кайласы как можно быстрее. Проехав семнадцать часов в первый день и одиннадцать часов на следующий, мы смогли покрыть половину пути. Долгие часы в машине были аскезой, но это давало мне время, чтобы снова размышлять о цели нашего путешествия – обретении благословений Господа Шивы, чтобы стать более преданными Господу Кришне и Его представителю, моему возлюбленному духовному учителю Шриле Прабхупаде.

Пока ехали, я читал «Шива-аштаку», восемь молитв Шри Чайтаньи Махапрабху, прославляющие Господа Шиву, которые были записаны Мурари Гуптой в книге «Шри Чайтанйа-чарита-махакавйа». Я читал, чтобы понимать Господа Шиву лучше, в соответствии с нашей Вайшнавской философией.

 

«Поклоны без конца тебе, Господь тридцати первоначальных девов; тебе, о праотец всех сотворенных сущих. О милостивый нравом, на голову твою, увенчанную серпом месяца, спадает Ганга; тебе поклоны, кто праздник глаз светлейшей из богинь, Гаури.

 

Склоняюсь перед тем, кто цветом словно золота расплавленного месяц; чьи одеянья как бутоны голубоватых лотосов или сиянье туч с дождем; кто, очаровывая танцем, дарует самые желанные из благ своим последователям; кто есть прибежище для ждущих растворенья в трансцендентальном свете Бога; пред тем, на стяге чьем – образ быка.

 

Тебе мои поклоны, рассеивающему тьму тремя глазами (которые есть солнце, месяц и огонь) и так дарующему благо всем населяющим Вселенную; Тебе поклоны, чья сила превосходит с легкостью могущество тысяч и тысяч солнц и лун.

 

Склоняюсь пред тобой, на ком сияет отражение каменьев на Ананта-деве, перед властителем всех сил божественных, одетым в шкуру тигра; перед тобой, стоящим на тысячелистковом лотосе, на чьих руках браслетов блеск.

 

Поклоны тебе, кто награждает своих слуг тем счастьем, который что поток нектара с красноватых стоп, которые чаруют звоном колокольчиков. Поклоны тебе, чудно украшенному драгоценностями. Пожалуйста, одари меня сегодня чистой любовью к Шри Хари!

 

О Рама! О Говинда! О Мукунда! Шаури! Кришна! Нарайана! Васудева! Поклоны тебе, Шри Шива! Ты управляешь царственно вайшнавами, которые, что пчелы, пьяны от нектара и этих, и других бесчисленных имен Хари, – и тем разрушаешь все печали.

 

Тебе мои поклоны, Шива! Тебе, кого извечно спрашивают о сокровенном Шри Нарада и остальные величайшие из риши; тебе, кто с легкостью дарует блага им; тебе, кто награждает счастьем Хари-бхакти всех ждущих твоих благ; тебе, кто так творит благодеянья и оттого гуру для всех.

 

Тебе мои поклоны, о благодатный праздник глаз Гаури, о прана-натх[3] ее, одаривающий расой. Тебе поклоны, кто опытен в извечном воспеваньи песен об устремлении к Говинда-лиле.

 

Внимательно, с любовью слушая эти чудесные восемь стихов молитвы Шиве, возможно быстро обрести гьяну[4], вигьяну[5], Шри Хари-прему и не сравнимые ни с чем возможности служить».

 

 

 

Шрипад Шанкарачарйа также написал свою знаменитую «Шива-аштаку», но еще более известны молитвы Господу Шиве Раваны, составленные им, когда он жил неподалеку от Кайласы на озере Равана-тала. Преданный Господу Шиве демоничный правитель сам создал это озеро и совершал на нем суровые аскезы ради обретения силы, чтобы поднять Кайласу вместе с Шивой и Парвати на самой ее вершине и перенести в свою обитель на Шри-Ланке. Ему это не удалось: Господь Шива увеличил вес горы, чтобы никто из людей, деватов, демонов или змей с низших планет не мог бы даже и сдвинуть ее.

 

В своей «Шива-тантра-стотре» Равана молится:

«Когда я обрету блаженство в пустой пещере у небесной Ганги – с руками, поднятыми над головой все время, омытый от вредоносных мыслей, произносящий мантру Шиве, предавшись Господину, чей славен лоб и страшны глаза?» [ стих 13 ]

 

После двух дней пути подъехали к Равана-талу и много более важному озеру поблизости, Манасароваре («Мапхам-цо» по-тибетски[6]). Каждый паломник к Кайласе сначала получает даршан Манасаровары. Известно оно тремя вещами: своим переменчивым цветом, бесконечным разнообразием отражений и своими грозами. Однажды Господь Шива и Парвати в течение двенадцати лет по исчислению полубогов восседали на вершине Кайласы в глубокой медитации на Господа Кришну. За это время там не выпало ни единого дождя, так что Господь Шива призвал Господа Брахму, чтобы тот создал священное озеро, где бы они с супругой могли омыться. Господь Брахма создал из своего ума Манасаровару. После их омовения в центре озера сам собой проявился золотой Шива-лингам.

Мы получили даршан Манасаровары и в тот же день достигли Дарчена (высота 15 010 футов или 4 575 метров), деревушки всего в нескольких километрах от Кайласы. Дарчен служит отправной точкой для любого паломничества вокруг священной горы.

Два дня мы отдыхали там в простом отеле, подготавливаясь к предстоящему трудному обходу. Все мы знали, что помимо всех наших усилий, прилагаемых на то, чтобы быть в хорошей физической форме, акклиматизироваться и избежать высокогорной болезни, важнейшим для завершения коры ( «паломничества» на тибетском) была вера в Кришну и Его преданного, Господа Шиву.

Наконец, два дня спустя, все тринадцать участников вышли на кору вокруг Кайласы. Это должно было занять у нас три дня. Первый день назывался «день очищения», второй – «день ухода» (от своего иллюзорного «я» – ложного эго), а третий – «день возрождения». Многие тибетцы совершают паломничество за один день. Есть и те, кто совершают обход, простираясь в поклонах, это занимает три недели.

Почти все наше оснащение и кухонные принадлежности уехали вперед на яках, чтобы встретить нас там, где мы собирались остановиться в первую ночь, двадцатью двумя километрами дальше вверх по извилистой дороге. Захватив в рюкзаки только самое необходимое, мы стартовали к Кайласе по пустынному лунному ландшафту. В жажде путешествия, начавшегося после стольких дней ожидания, все припустились в быстром темпе.

– Помедленнее, Прабху! – крикнул я. – На этой высоте надо идти шагом. И пока идем, не забудьте сегодня выпить три литра воды. Здесь легко получить обезвоживание.

 

Я заметил, что не хватает бхакты Алексея, сильного, здорового, хорошо сложенного русского парня немногим за тридцать. Он присоединился к нам, чтобы помогать Ананта Вриндавану дасу снимать экспедицию. Я отправился по своим следам назад, пока не нашел его, отставшего, далеко позади нас. Он с трудом шел по дороге.

Шарадия Раса даси с нашим главным проводником подошли ко мне сзади.

– Он неважно выглядит, – сказала она.

– Может быть, просто вымотан переездом сюда? – сказал я.

Я повернулся к проводнику:

– Как думаете, может, ему надо было утром остаться? Может быть, кто-то из наших проводников останется с ним?

– Да, – ответил он. – Я могу отвезти его обратно в отель и буду поддерживать связь по телефону, чтобы вы знали, как он. Ваши телефоны в первый день паломничества непременно должны работать. Если во второй половине дня он почувствует себя лучше, мы догоним вас на лошадях.

Остальные продолжили путь. Постепенно дорога становилась все круче, и мне уже не пришлось напоминать преданным, чтобы они замедлились. Об этом позаботилась высота. Вскоре мы могли делать только десять шагов за раз, а потом останавливались и переводили дыхание. Слева от нас расстилалась огромная безлесая равнина Баркха, усеянная белыми кочевыми шатрами и стадами овец и коз. Через четыре часа мы прибыли в Чакцель-Ганг, одно из четырех мест коры, где тибетские паломники простираются в поклонах горе. В этих местах есть изображения на камнях, которые, по общему мнению, являются отпечатками стоп Господа Будды, которые Он оставил, сверхъестественным образом побывав на Кайласе в 5-м веке до нашей эры.

Из Чакцель-Ганга открывался отчетливый вид на прекрасную, внушающую трепет южную сторону Кайласы. Все преданные прилегли на землю отдохнуть на несколько минут. Уже изрядно вымотанный высотой, я засомневался, смогу ли продолжать, особенно когда увидел предстоящий нам путь. От того места, где мы были, дорога уходила в ледниковый каньон Лха-чу, плоскую каменистую пустошь, которая вилась среди бесконечных рваных горных склонов.

Молчание в группе было нарушено звонком телефона Шарадия Расы. Когда она отключила трубку, лицо ее было бледным, а взгляд обеспокоенным.

– Алексей в критическом состоянии, – сказала она. – У него отек легких, наихудший сценарий при высокогорной болезни. Проводник отвез его в больницу.

– Нам надо действовать быстро, – сказал я. – Отек легких может привести к летальному исходу за несколько часов. Золотое правило – это как можно быстрее доставить пациента на более низкую высоту.

– А это проблематично, – сказала Шарадия Раса. – Мы на Тибетском плато, здесь нет более низких высот. Проводник говорит, что врачи пытаются стабилизировать его кислородом и кое-какими лекарствами, но он не реагирует. Он без сознания, конечности холодные и дрожит как лист.

Все были ошеломлены. Я быстро поднялся.

– Хорошо, – сказал я, – прерываем паломничество. Мы должны развернуться и идти обратно к Дарчен, чтобы оценить состояние Алексея. Выходим сейчас.

– Это серьезно, конечно, но ведь нет необходимости возвращаться всем нам, – сказал один преданный. – Может быть, один-двое могут отправиться поработать с врачами. Можно разбиться на две группы, а завтра встретимся на тропе. Мы не все должны кору прерывать.

– Забудьте о коре! – сказал я громко. – Никакая кора не равноценна жизни преданного. Нам нужно вернуться к Дарчен всем вместе, командой. Будем вместе петь киртан и молиться, чтобы Кришна защитил Алексея.

Все поднялись, и мы пустились в обратный путь в Дарчен, проходя мимо многочисленных паломников, смотревших на нас с недоумением, будто говоря: «Вы не в ту сторону идете».
Весь обратный путь Шарадия Раса была на связи с главным проводником, который предложил, чтобы мы отвезли Алексея в машине на несколько сотен километров на юг, где высота была немного ниже.

– Этого недостаточно! – вскричала Шарадия Раса. – Он в критическом состоянии! Мы должны найти вертолет и доставить его в Катманду.

Хотя она это и сказала, я знал, что это было невозможно. Вертолеты в Тибете есть только у военных. Чиновники никогда бы не дали разрешение на вылет в другую страну ради спасения кого-то, кто был для них обычным туристом. Я много прочитал об этом регионе перед началом путешествия и знал, что с Кайласа-корой связаны повышенные риски: место очень отдаленное. Проводник конфиденциально сообщил мне, что более тридцати паломников, в основном индийцы, уже погибли на коре в этом году, и почти все из-за высокогорной болезни. В лучшем случае ситуация выглядела мрачно.

Но к тому времени, когда через три часа мы достигли Дарчена, Шарадия Раса всё устроила. Она связалась и с российским посольством, и с министерством иностранных дел Китая в Пекине и попросила о помощи. Также она связалась с услугами частного вертолета в Катманду. Она творила чудеса.

– Из российского посольства позвонили в министерство иностранных дел Китая и попросили о содействии, – сказала она мне. – Из министерства позвонили в полицейский участок в Дарчене и сказали, что у них один час на то, чтобы погрузить Алексея в машину скорой помощи и начать двигаться к Кодари, деревушке на границе с Непалом, около двухсот километров к югу отсюда. Как только сделаем это, в Непале будет вертолет из Катманду, заберет Алексея и полетит с ним прямо в больницу. Полет пятичасовой, с одной остановкой для дозаправки.

Единственная машина скорой помощи в Дарчене была разбита, так что Шарадия Раса быстро организовала частный автомобиль. Остальные тем временем посетили Алексея в больнице, которая представляла собой лишь несколько палат с несколькими кроватями и кислородными баллонами. Медсестры и врачи, несмотря на такие условия, все же казались квалифицированными.

Алексей, услышав, что мы вошли в палату, открыл глаза и произнес несколько слабых слов приветствия.

– Большая часть воды от легких отступила, – сказал его врач. – Но все может вернуться без предупреждения. Состояние очень, очень серьезное.

Через несколько минут персонал больницы помог нам перенести Алексея в машину. Шарадия Раса и ее муж Суканта дас должны были поехать с ним до границы, а Расика Мохан дас – сопровождать всю дорогу до Катманду. Они умчались, оставив облако пыли. Нрисимхананда дас, Николай, Махаван дас и Варшана-рани даси махали им вслед. Рама Виджая дас стоял над своим мобильником, совершая банковский перевод на тысячи долларов со своего счета в Соединенных Штатах, чтобы оплатить вертолет.

На следующее утро в 6:15 мне позвонила вымотанная Шарадия Раса. Я сам большую часть ночи провел в воспевании и ожидании новостей.

– На границе нас ждала мафия, – сказала она. – Они потребовали выплату в пятьдесят тысяч долларов, чтобы позволить Алексею перейти через границу с Непалом. У них было оружие, но я вышла из машины и начала спорить с их главарем, и тут у меня зазвонил телефон. Это было посольство России, узнавали, как мы. Я рассказала, где мы находимся, и передала телефон главарю. Вся шайка вместе с ним испарилась в мгновение ока. Представитель вертолетной компании ждал нас на полпути, на веревочном мосту через реку между Непалом и Тибетом. Мы помогли Алексею и Расика Мохану проделать половину пути по мосту и оставили их на попечение человека из вертолетной компании. Они исчезли в ночи. Как только рассвело, вертолет вылетел в Катманду. Врач позвонил мне с борта – сказал, что мы доставили Алексея как раз вовремя, и с надлежащей медицинской помощью он поправится примерно за неделю. Мы уже возвращаемся.

 

После звонка Шарадия Расы я рухнул в постель, но спустя несколько коротких часов меня разбудил стуком в дверь Чатуратма дас.

– Махараджа, отправляемся. Возвращаемся на кору. Нам сегодня надо пройти четырнадцать километров.

Погода ухудшалась, мы не хотели терять время, так что доехали туда, где остановились накануне, на джипах. После часа ходьбы я понял, насколько физически и эмоционально вымотан событиями предыдущего дня. Я спросил у одного из наших проводников, не мог бы он устроить для меня лошадь. Бада Харидас и Рам Виджая также попросили лошадей. Проводник нашел лошадей дальше по долине и арендовал их для нас троих.

Мы ехали, остальные шли в своем темпе, храбрясь, невзирая на высоту. Все пели, впечатленные пейзажами поразительной красоты. Эти горы невозможно описать. Я вспомнил цитату из Рамаяны:

“Нет гор подобных Гималайским: в ряду их хребтов – Кайласа и Манасаровара. Как роса высыхает на утреннем солнце, так и грехи наши испаряются от одного лишь вида Гималаев”.

Пока пересекали долину, странное зрелище привлекло мое внимание: плоский участок, немного возвышающийся над равниной, был увешан тибетскими флажками, величественно трепещущими на ветру, кругом сидело и летало множество крупных грифов.

– Что это? – спросил я своего проводника. – Какой-то особенный храм?

– Нет, – ответил он, – место небесного погребения. По буддистской традиции мы не закапываем мертвых и не сжигаем. Мы оставляем тела для грифов, чтобы они их съедали. Это может показаться вам отвратительным, но на западе вы хороните в землю, где тело едят черви. Что черви, что грифы – принцип тот же. Единственное отличие в том, что при небесном захоронении члены семьи видят, как грифы пиршествуют их близкими, в то время как священники произносят мантры.

– О! – сказал я.

– Да, – сказал он. – Это помогает нам устоять перед лицом смерти и понимать непостоянство земной жизни, помогает признать важность поисков вечной жизни, в духе.

К вечеру все преданные добрались до Дирапхука, нашего лагеря на ночь. Яки, которые перевезли все наше снаряжение днем раньше, ждали нас. С места, расположенного на высоте около 5 000 метров, открывался вид на парящий сверкающий северный склон заледенелой Кайласы. Я взмолился о глазах, которыми можно было бы видеть духовную красоту Кайласы, описываемую Шрилой Прабхупадой как место неземное и довольно сильно отличающееся от той ледяной горы гранита, которую я видел сейчас:

«Из этих стихов следует, что Кайласа расположена недалеко от жилища Куверы. Здесь также сказано, что в лесу Саугандхика росло много деревьев желаний. Из «Брахма-самхиты» мы знаем, что деревья желаний растут в духовном мире, и в первую очередь на Кришналоке, в обители Господа Кришны. Но из данного стиха явствует, что деревья желаний по милости Кришны растут также на Кайласе, в обители Господа Шивы. Этот факт свидетельствует о том, что Кайласа занимает особое положение во вселенной, она находится почти на одном уровне с обителью Господа Кришны».

[ Шримад-Бхагаватам 4.6.28, комментарий ]

Мы находились на самом близком расстоянии, на которое должны были подойти к горе.

– Можем мы подойти чуть ближе? – спросил я проводника. – Я хотел бы взять небольшой камень с поверхности священной горы. Я хочу поклоняться ему, как тадийе (это нечто связанное со святым местом и проходящими там играми).

– Невозможно, – ответил он, не колеблясь ни секунды. – Правительство больше не разрешает паломникам подходить к горе ближе, чем мы сейчас. Раньше выдавали разрешение на внутреннюю кору по дороге, проходящей близко к горе, но слишком много паломников погибало от оползней. Кроме того, непосредственно вокруг Кайласы дуют сильнейшие ветры. Много раз паломники просто бесследно исчезали.

Измученные дневным переходом, мы расположились для ночного отдыха. Но заснуть на такой высоте было трудно, и температура к ночи опустилась прилично ниже нуля. Жилище было аскетичным. Мы спали на деревянных кроватях в бетонных не утепленных хибарах без обогрева. Туалетом была дыра в земле снаружи и ведро ледяной воды. Омыться не было никакой возможности.

В 2 часа ночи я выбрался из спальника, чтобы ответить на зов природы. Не найдя свой фонарик, вышел на улицу и проделал путь при свете полной луны. Бросив взгляд на Кайласу, я поразился красоте священной горы при лунном свете. Лучи Луны придавали снегу мерцающий световой эффект и оттого вся гора сверкала в темноте серебром. Я стоял ошеломленный, не в силах отвести взгляд от горы, словно наблюдая мистическое зрелище.

Внезапно один из яков появился из-за угла хибары и пошел на меня. Его агрессивность нарушила мою медитацию, я бросился под укрытие комнаты. И успел внутрь как раз вовремя. Так закончился первый день коры – день очищения.

Наш второй день, «день ухода» (от ложного эго) начался после завтрака из горячей овсянки. Много никто не ел, так как огонь пищеварения слаб на таких высотах. События второго дня стали самым большим вызовом из всей коры. Мы должны были пройти (или проехать) более десяти километров вверх, до самой высокой точки коры – перевала Дролма-ла (5 630 метров). Это должно было занять около семи часов. Перед отъездом, усевшись в тихом месте, я медитировал на прекрасную гору Кайласу. Достав ноутбук, прочитал несколько стихов из Шримад-Бхагаватам, снова пытаясь увидеть священную гору глазами Писания:

«Кайласа, обитель Господа Шивы, изобилует растениями и целебными травами. Она освящена Ведическими гимнами и практикой мистической йоги, поэтому ее населяют полубоги, которые от рождения наделены всеми мистическими способностями. Помимо полубогов, там живут Киннары и Гандхарвы со своими прекрасными ангелоподобными супругами, которых зовут апсарами».

[ Шримад-Бхагаватам 4.6.9 ]

В путь мы отправились так же – небольшими группами, с разной скоростью. С середины утра небо затянуло облаками, пошел дождь. На нас надвигалась буря, которой мы так боялись. Несколько часов спустя поднялся холодный ветер, дождь превратился в мокрый снег с дождем. Все, в том числе наши проводники и лошади, передвигались в мучительно медленном темпе, по лицам хлестали ледяные капли воды и мелкий град. Каждый шаг отнимал огромное количество сил, и я заметил, что в разреженной атмосфере все хватают ртом кислород – за исключением паломников-тибетцев, которые в устойчивом темпе проходили мимо нас группа за группой и, в конце концов, скрывались в отдалении.

Хотя одежда у меня была многослойной, я продрог до костей. Защита слоев не соответствовала суровой погоде. Пока я раздумывал над жестокостью холода, открытый джип с несколькими мрачными полицейскими прогрохотал по ухабистой местности, спускаясь по направлению к нам. Когда они поравнялись с нами, я ахнул, увидев мертвого мужчину, лежащего вверх лицом в задней части кузова; лодыжки и запястья его были связаны веревками. Одет он был, как принято для коры и, видимо, скончался, совершая ее. Я посмотрел на одного из наших проводников. Тот пожал плечами, будто говоря: «Что поделать – такое каждый день случается». Мои стенания из-за холода улетучились. Я был благодарен, что, по крайней мере, жив.

Поскольку мы с Бада Харидасом и Рама Виджаем ехали верхом, то передвигались быстрее остальных и, в конце концов, оказались далеко впереди. Через некоторое время лошадь увезла меня так далеко вперед, что мне уже не было видно никого ни впереди, ни позади. Я был один на горной тропе, которая стала настолько крутой, что пришлось держаться за лошадь, чтобы не сползти назад.

В конце концов, я выехал не небольшое плато. Проходящий мимо пилигрим рассказал мне, что это знаменитый Шива-цал, «замогильное место», названное так же, как место кремации в Бодх Гайе в Индии. Паломники проходят через символическую смерть в Шива-цале. По традиции в знак отречения от жизни здесь оставляют предметы одежды или части тела: волосы, зубы, капли крови. Фактически, от чего нужно отречься, так это от ложного эго, ложного отождествления с материальным телом – ради истинной духовной тождественности. Для последователей Ведической традиции это означает отринуть все временные телесные обозначения, такие как раса, национальность, семья, имя, известность, красота, – то есть все материальные привязанности, – и осознать себя чистой душой, слугой Бога.

Говорят, что те, кто уже близок к этой цели самореализации, проходя через Шива-цал, немедленно покидают тела. Я в знак отречения оставил свою любимую шапку и помолился Господу Шиве помочь мне реализовать, что я вечный слуга Кришны – но тела не покинул. Разочарованный, я снова взобрался на свою лошадь и продолжил крутой подъем. Все же я воодушевился, и тут пожилой садху, которого я прежде и не видел, громко приветствовал меня: «О, Кайласа-васи!» («О, житель Кайласы!»). Я расценил это так, что, хотя передо мной еще долгая дорога духовной жизни, Господь Шива остался доволен моими смиренными мольбами на мрачных землях Шива-цала.

Шли еще два часа, я на своей лошади и проводник. В конце концов, обессиленные крутым подъемом, и проводник, и лошадь внезапно остановились.

– Белый лама, – обратился ко мне проводник, отдышавшись. – Если тебе повезет, увидишь йети. Иногда ламы их видят.

– Что еще за йети? – спросил я.

– На западе вы их побаиваетесь, зовете снежными людьми. Но у вас конечно в такие вещи мало кто верит. У вас живут приземленно, без мистиков, мудрецов, без риши, как здесь, в наших священных горах. Там, где вы обитаете, ничего сверхъестественного и не происходит.

Вглядываясь в горы, я спросил:

– А ты когда-нибудь йети видел?

– Нет, – ответил он. – Но мои отец и дядя видели, много раз, но намного выше в горах. Они очень крупные. Эдмунд Хиллари и его проводник-шерп Тенцинг Норгей, когда впервые поднимались на Эверест, сообщали, что видели огромные отпечатки стоп, похожие на человеческие, на высоте 22 000 футов. Отпечатки на несколько дюймов короче и, по крайней мере, на четыре дюйма шире человеческих. Другие альпинисты в Гималаях фотографировали такие же.

– Сотни лет тому назад недалеко отсюда было целое поселение йети. Говорят, во время какого-то праздника многие из них запьянели и перебили друг друга. Осталось всего несколько семейств, живут скрытно в бескрайних долинах и горах наших Гималаев. Продолжительность жизни у них очень высокая, из-за лекарственных трав здешних плодородных горных долин.

– Всё это очень интересно, – сказал я с улыбкой своему проводнику. – Но я сюда не йети повидать пришел. Я пришел получить милость Господа Шивы, Он может помочь разрушить мое ложное эго и показать мне дорогу обратно домой, во Врадж.

– Понимаю, – сказал, улыбаясь, мой проводник. – Если повезет, можете и Господа Шиву увидеть. А если еще больше повезет, Он вас увидит.

Наконец достигли увешанного молитвенными флажками перевала Дролма-ла. Лошадь моя провела уже несколько часов в напряженных усилиях. Я изумлялся ее силе и проворству на крутых неровных тропах, усыпанных булыжниками. Проводник сказал, что Чингис-хан покорял мир с той же породой лошадей (скорее это большие пони, чем лошади).

Хотя я и не шел сам по крутой тропе, меня везли, но из-за суровой атмосферы, высоты и холода я выдохся. Табличка на столбе гласила: «5 630 метров». Из-за экстремальной высоты паломников предупреждали не задерживаться здесь дольше десяти минут.

Пока мы отдыхали, я размышлял о том, как же мне повезло, что есть лошадь, чтобы спуститься с крутого ненадежного склона. Однако меня ждал большой сюрприз. Проводник прервал мои мысли.

– Теперь вам надо будет спешиться и пройти пять километров, – сказал он. – Уклон слишком отвесный, чтобы лошадь могла везти вас. Встретимся у подножья горы.

Стоя в одиночестве на вершине Дролма-ла, я задавался вопросом, в состоянии ли я проделать это. Я чувствовал, что сердце забилось чаще, меня затошнило, появилась растущая дезориентация. На перевал обрушился шквал снежного ветра, и в мыслях у меня пронеслось, что я так могу и помереть здесь, на Кайласе.

Несколькими минутами позже на Дролма-ла прибыл Бада Харидас и тоже спешился. Мы ждали Рам Виджая, но становилось все холоднее, и мы решили, что лучше уж начать спуск. Прокладывая путь вниз по крутому склону, я даже не был уверен, куда направляюсь. Экстремальная высота, в конце концов, настигла и меня. Я отстал и потерял Бада Харидаса. На тропе не было ни единого паломника.

Я решил пройти еще метров пятьдесят, а потом отдохнуть на большом валуне. Еще подумал, чтобы прилечь и немного поспать, но что-то внутри меня эту идею отвергло. Чатуратма потом мне рассказывал, что когда и он достиг этого уровня несколькими часами позже, он и в самом деле прилег и уже почувствовал, что отключается. Проходящий тибетский паломник с силой растолкал его, чтобы разбудить. “Не вздумай этого делать! – кричал он. – Иначе больше не проснешься!”

Прокладывая себе путь вниз по крутому горному хребту, справа от себя я увидел изумительное зеленовато-бирюзовое озеро, которое до этого видел на фото. Это была Гаури-кунда, озеро сострадания. Это озеро – место омовения Парвати, супруги Господа Шивы, здесь проходит множество их игр. Это здесь Парвати совершала аскезы, чтобы получить в супруги Господа Шиву. Стойкие последователи Ведической традиции окунаются в холодные воды озера, чтобы очиститься от грехов. Я удержался от этого искушения. Наблюдая, как двое паломников карабкаются вниз по зубчатому склону, чтобы омыться в кунде, я заново переосмыслял, насколько прост и возвышен путь сознания Кришны по сравнению с другими, в которых поощряются немалые аскезы и епитимьи. В Бхагавад-гите Кришна говорит:

рaджа-видйa рaджа-гухйам
павитрам идам уттамам
пратйакшавагамам дхармйам
су-сукхам картум авйайам

«Это знание – царь всего знания, тайна тайн. Это знание самое чистое, и, поскольку оно дает непосредственный опыт постижения собственной сущности, оно – совершенство религии. Оно вечно и постижение его радостно». [ БГ 9.2 ]

Что же мне тогда сказать критикам, если поставят под сомнение и меня, и всю нашу группу, ввязавшуюся во все эти аскезы и опасности Кайласа-коры? Я снова процитирую слова Господа из Бхагавад-гиты:

дйутам чалайатам асми
теджас теджасвинам ахам
джайо ’сми вйавасайо ’сми
саттвам саттваватам ахам

«Из мошенничеств Я – азартная игра, Я – блеск блестящего,
Я – победа, Я – приключение, Я – сила сильных». [ БГ 10.36 ]

В служении Господу и Его представителям – вот где найдешь настоящее приключение. Поэтому мы и были на коре, пытаясь получить благословения Господа Шивы. Есть, конечно, и более простые способы обретения его милости.

Близ прекрасной священной Гаури-кунды я предложил полные дандаваты и принял несколько серьезных врат (обетов), которые планировал принести на коре. Как правило, Вайшнав не раскрывает свои враты, но во благо учеников я поделюсь одним из тех обетов, что принял в тот день: до конца жизни я не стану смотреть, читать или слушать никакие мирские СМИ. Никаких новостных интернет-сайтов, никаких газет, никаких журналов, никаких фильмов. Я представил полубогов, восклицающих: “Бхишма! Бхишма!” (“Какой ужас! Какой ужас! Что за ужасная клятва!”), но понял, что, находясь в отреченном статусе жизни, уже давным-давно должен был бы решительно отказаться от мирских новостей. Как Господь Чайтанья сказал Рагхунатхе дасу Госвами:

грамйа-катха на сунибе, грамйа-варта на кахибе
бхала на кхаибе ара бхала на парибе

амани манада хана кршна-нама сада ла‘бе
врадже радха-кршна-сева манасе карибе

«Не веди разговоров, как обычные люди и не слушай, что они говорят.
Не ешь изысканных яств и не носи роскошных одежд.

Не жди почтения от других, но сам выражай им свое почтение.
Всегда повторяй святое имя Господа Кришны и
в уме своем служи Радхе и Кришне во Вриндаване».

[ Чайтанйа-чаритамрита, Антйа-лила, глава 6, стихи 236-237 ]

В святости дхамы получаешь вдохновение и силу бесстрашно ступать по пути духовной жизни, и это – одна из причин для паломничеств к святым местам.

Вскоре, удалившись от Гаури-кунды, я услышал позади себя голос Рама Виджайи. Без лошади он отстал от меня, а сейчас догонял. Как же я был рад его увидеть! Тропа становилась все коварнее. Даже паломники-тибетцы подскальзывались. Некоторые из них даже съезжали часть пути по опасному склону.

Я боролся со спуском, так что Рама Виджая пошел передо мной, протянув руку и поддерживая меня, а потом у него на ботинках развязались шнурки. Склон был настолько отвесный, что он не мог даже отпустить мою руку, чтобы завязать их. Двое молодых тибетцев пробрались к нам и склонились, чтобы завязать шнурки Рам Виджаю. У тибетцев это в характере. Все они без исключения были к нам дружелюбны, готовы помочь и учтивы. От того, что я всегда был в одеждах санньяси, они относились ко мне со всем возможным почтением. Даже самые бедные паломники предлагали мне деньги.

Спустя несколько часов Бада Харидас, Рам Виджая и я наконец-то достигли долины у подножия горы, где нас уже ждали лошади. Все мы чувствовали, что не можем больше ступить ни шагу, однако наш проводник сказал, что нам предстоят еще десять километров. Отдохнув с полчаса, мы взобрались на своих лошадей – для завершающего этапа второго дня коры. И очутились посреди жуткой грозы. Наша пешая команда догнала нас, и все мы, дрожа от холода, плелись под холодными потоками ливня.

Добравшись до лагеря, мы увидели те же примитивные условия, что и прошлой ночью. Как только с яков сняли наши рюкзаки, я переоделся в сухое и забрался в спальник, чтобы согреться. Поздним вечером в полудреме в промерзшей хижине я все раздумывал, произведет ли на меня хоть какой-то ощутимый эффект второй день коры, «день ухода». Я снова взмолился Господу Шиве помочь мне разрушить материальные привязанности и позволить навечно поселиться в Шри Вриндаван-дхаме.

На третий день коры, «день возрождения», мы проснулись солнечным утром. «Возрождение» означает, что пройдя через суровые аскезы коры, паломник очищается от греха, чтобы воссияла его или ее духовная природа. Взглянув тем утром в зеркало, я увидел немытого обросшего взъерошенного человека. Однако в сердце своем я чувствовал, что очистился. Джапу тем утром я воспевал с необычайным вниманием и вкусом.

Но кору даже с большой натяжкой нельзя было считать завершенной. Еще оставалось двенадцать километров перехода до места, откуда мы стартовали, селения Дарчен. Тропа ныряла то вверх, то вниз по нескольким ущельям, тянущимся вдоль реки Инд (в древности называемой Синдху). Ущелья были настолько отвесные, что лошадям по ним было не пройти. Прошел уже час утреннего перехода, когда будто из ниоткуда появилась тибетская семья, у которой мы арендовали лошадей, и забрала их. С этого момента единственное, что нами двигало – это мысль, что вечером мы сможем впервые за эти дни принять душ.

Небо вновь затянуло облаками. Я искал какого-нибудь знака, что мы обрели милость величайшего преданного Господа, что Господь Шива заметил наши усилия. И увидел на склоне занятное образование из камней, на которых явственно проступали отпечатки.

– Это что? – спросил я нашего проводника.

– Сюда спускаются Шива и его бык Нанди, чтобы поздравить праведных с завершением коры, – ответил он. – Углубления – это отпечатки копыт Нанди и стоп Шивы.

Я протянул руку, чтобы прикоснуться; небо на мгновение прояснилось и показалось солнце, окрасив всю атмосферу на миг в золотистое. Лишь только я убрал руку с камней, облака снова затянули небо.

Может быть, это просто просияла красота материальной природы. А может быть (лишь может быть), это был знак свыше, что мы получили милость Господа Шивы. Все же, такие знаки наверное не что-то необычное в святом месте, населенном, как без тени сомнений говорил мой проводник, мистиками, мудрецами и риши.

Стремящиеся к божественной милости преданные могут получить и пережить ее. В Бхагавад-гите Кришна обнадеживает не чистых преданных, а непреданных, когда произносит Свое знаменитое:

сарва-дхарман паритйаджйа
мам экам шаранам враджа
ахам твам сарва-папебхйо
мокшайишйами ма шучаха

«Оставь все религии и просто предайся Мне. Я избавлю
тебя от всех последствий твоих грехов. Не бойся ничего». [ БГ 18.66]

Во второй половине дня вышли на открытую равнину и к селению Дарчен. Официально наша кора завершилась. Мы все простёрлись на земле по направлению к Кайласе и принесли наши последние поклоны. Я долго оставался на земле, мысленно возвращаясь к путешествию и ко всему тому, что пережил. Да, это было приключением, но завершив Кайласа-кору, я бы не рекомендовал такое приключение большинству преданных-Вайшнавов. Риски слишком велики. Однако я действительно почувствовал, что стал другим: переродившимся, очищенным. Следуя по дороге коры, я чувствовал, что также продвинулся и по пути бхакти.

Я встал и бросил последний взгляд на пройденный нами трудный путь. Затем, больше не оглядываясь, зашагал вперед, к следующему своему служению духовному учителю. Но куда бы ни позвало меня служение, часть моего сердца навсегда останется в горах и долинах Кайласы. Молюсь, чтобы все мистики, мудрецы и риши, обитающие там, а главное, сам Господь Шива, действительно приняли меня как Кайласа-васи, обитателя Кайласы – этой таинственной и священной обители.

 

____________________

[1] Свое название монастырь получил от пышно цветущего на склонах холма шиповника (прим. перев.)

[2] Машины спортивно-утилитарного назначения с мощным мотором (прим. перев.)

[3] прана-натх – господин  жизненной энергии

[4] гйана – трансцендентальное знание

[5] вигйана – реализация этого знания (всё санскр., прим. перев.)

[6] Тиб.: mapham gyum mtso, «непобедимое озеро бирюзового цвета» (мапхам – непобедимый, юм – бирюзовый, цо – озеро), прим. перев.

 

На английском – http://www.dandavats.com/?p=33156

Фотоальбомы Тибет